Туман сделал это утро жемчужно-серым. Словно погруженным в огромное стылое облако. Солнце даже не пыталось просветить эту сгустившуюся вокруг сизую мглу, как будто и вовсе не взошло; очертило свой идеальный круг золотистым циркулем, нанизало его на зазубренную пику случайно выступившей из тумана сосны - и превратилось в огонь маяка на вершине высокой башни. Только она и была слабо видна во всеобщем темнооблачном море, полнящемся обманов и миражей.
"Туман людей глотает вмиг,
И шанс вернуться невелик.
Туман скрывает след и глушит крик".
Кто сказал, что домовцы терялись лишь попав в Наружность и там заболевали странной "болезнью потерявшихся"? Некоторые и на Изнанке могли мыкаться туда-сюда, словно слепые котята. Причем мыкаться довольно долго. Он сам, по ощущениям, скитался по окрестностям Леса вот уже примерно... сколько? Неделю? Месяц? С полгода? Ведь самое странное, сколько он помнит свои блуждания, туман здесь так и не сходил и не рассеивался. С тех самых пор, как он сюда попал. Из-за чего он здесь и, собственно, и заблудился.
Сколько бы здесь ни пробыл Заблудившийся - он выбился из сил, он был голоден и почти потерял надежду на возвращение отсюда. Наверное, в Доме он давно объявлен пропавшим без вести. Или Спящим. Такими темпами он, наверное, давно уже проспал все, даже выпуск.
"Друг может стать врагом,
И не найти свой дом"?
Заблудившийся, конечно, помнил обо всех этих опасностях, которые таит в себе такой непроглядный туман, но... Теперь, после стольких скитаний ему уж не приходилось выбирать и привередничать. Поэтому Заблудившийся, конечно, обрадовался, когда разглядел смутный силуэт, в отдалении бредущий-плывущий сквозь мглу.
- Эй! Эй! - позвал он, размахивая руками, словно пытаясь разогнать клочья тумана в стороны, - Сюда, ко мне!
Услышав его зов, силуэт замер. После чего двинулся в его сторону.
Когда он приблизился, у Заблудившегося появилось еще больше поводов для радости: силуэт незнакомца выглядел знакомо. Высокий рост, худощавое сложение, неряшливо отпущенные волосы... Уж очень он похож на Ловца, Ящерицу из седьмой. И хорошо бы, если б это он и был. Правда, в Доме за Ловцом что-то не помнится привычки драпировать свою худосочную тушку такой тяжелой грубой заскорузлой тканью, но... Да мало ли кто как выглядит на Изнанке.
- Привет, Ловчий, вот уже сто лет не виделись, - Заблудившийся хихикнул, поверив в свои же слова, - Как хорошо, что я тебя нашел. Ты не поможешь мне отсюда выб...
Заблудившийся резко умолк, поскольку сумел наконец рассмотреть своего знакомца вблизи.
- Постой-ка... Что у тебя с лицом?
Он действительно был чертовски похож на Ловца, как две капли воды. Да вот только Заблудившийся, живя в Доме, еще ни разу не видел обычно смуглолицего Ловца таким невероятно бескровно-бледным. И оба глаза у него на сей раз были на месте, правда, неизвестно, видел ли он ими здесь хоть что-нибудь: их заполняла блестящая чернота, от нижнего века до верхнего, скрывая под собой белок и зрачок. Заблудившийся припомнил, что такие глаза он раньше видел только в каком-то кино, про одержимых демонами. Но на экране это, конечно, и вполовину не выглядело так жутко.
- Ты не Ловец, - вопреки здравому смыслу заключил Заблудившийся. И стал пятиться от стоящего перед ним и молчащего существа.
Внезапно ему стало совсем не все равно, кто и как выглядит на Изнанке. Такая внешность точно ничего хорошего не сулит.
Полы тяжелого плаща, в который существо было закутано до самых пят, распахнулись и взметнулись, словно от сильного порыва ветра. Оказалось, под ним не было ничего: ни какой-либо другой одежды, ни тела, ни даже скелета. Ничего, кроме пустоты, великого ничто, черной дыры, засасывающей в себя сияние, лучи света и далекие бледные звезды.
- Стой-стой-стой, что ты дела-ааааААААААА!!!
Когда полы плаща снова схлопнулись вместе, словно створки входа в портал, ведущего в никуда, никакого Заблудившегося перед Тварью уже, конечно, не стояло. Туман стал чуть гуще и темнее, а солнце вдалеке еще больше посерело.
Никакой опасности оно для Твари, по большому счету, не представляло: мгла надежно укрывала его от лучей оробевшего светила. Теперь ему вообще ничего здесь не угрожало. Он столько выслеживал эту раздражающую искорку ауры Заблудившегося, теплящуюся и блуждавшую в тумане вместе с ним, подобно болотному огоньку, и наконец ее удалось поймать и поглотить.
Как там Заблудившийся его назвал? "Ловец"?... Ах, Ловец, его дорогой Прыгун, такой беспокойный и такой самоуверенный. Интересно, он и сейчас считает себя умнее и ловче всех? Неужели та грустная история со сгоревшим ловцом снов его ничему не научила? Ну, вряд ли совсем уж ничему: с тех пор, как Ловец впервые столкнулся с ним нос к носу, мальчишка стал осторожным, как мышонок под метлой. Перепугался до полусмерти, теперь и носа не кажет на Изнанку, прекрасно зная, кто его здесь ждет.
Ничего.
Он умеет ждать.
И однажды он просто не оставит Ловцу выбора.

*
А тот самый беспокойный и самоуверенный Прыгун, по-прежнему считающий себя умнее и ловче если и не всех, то многих в Доме, о котором вспоминал Тварь на Изнанке, - насилу вырвался из своего туманного сна, широко распахнув глаза и задыхаясь. Он уставился в потолок, на котором был почти во всю ширину намалеван левиафан, сжимающий в лапах гигантскую пентаграмму. Морда еще та, конечно, к мирной утренней пробудке совсем не располагающая - но она и то не вызывала такой трепет, какой одолевал от одного только воспоминания о той... Твари.
- Это сон, это был просто сон, всего лишь чертов долбаный сон, а никакой не прыжок, - уговаривал себя Ловец, совсем как в детстве, хотя он еще тогда уяснил для себя, насколько лживо звучат у него все подобные уговариванья и уверения, - Тебе просто приснилась очередная хрень, и на самом деле ты не попадал ни на какую Изнанку, а проспал всю ночь в своей кровати, и кроме тебя самого больше никто, совсем никто от этого... не пострадал.
Он медленно разжал пальцы, вцепившиеся в одеяло. Замечательно, вот так, парень, успокаивайся понемногу. Выше нос и тише дыхание. Сейчас ты до конца проснешься, встанешь, умоешься, пару раз отожмешься, заглотнешь кофе и обо всем - обо всем забу...
- Фигассе ты белый! - звонко воскликнул Кнопка, зачем-то вскочивший к нему на кровать.
Белый, белый, он так и сказал - "белый", не "бледный"... Ловец почувствовал, как у него снова тяжелеет голова и уходит глубоко в подушку.
- Отстань от него, - велел Капитан, - Видишь же, что не выспался, снова весь день будет ходить, на людей кидаться, вот ты сам тоже лезешь, а потом пищишь...
- Но он правда белый, посмотри! - не успокаивался Кнопка; когда это он делал то, что ему говорили? - С наволочкой стираной прям сливается!
Пока Ловец лежал и приходил в себя, заботливый Кнопка даже отыскал для него зеркальце и теперь пытался подсунуть его Ловцу.
- Убери! - выпалил Ловец, взмахнув рукой и отшатнувшись подальше к спинке кровати. Зеркальце отлетело из рук Кнопки под чью-то кровать и издало там тихое укоризненное "крак".
- Семь лет удачи не видать, - прислушавшись, как врач к сердцу больного через стетоскоп, заключил Кнопка, - Ну и придурок.
Капитан, по совету Кнопки, действительно подошел к кровати Ловца взглянуть, в чем же с ним дело. Взгляд Капитана Ловца не утешил: без веской причины тот никогда так не хмурился.
- И правда, бледный, - наконец сказал он, - У тебя, часом, не малокровие? Сок гранатовый попей, помогает.
И по лицу Капитана Ловец отлично видел, что повод для беспокойства - совсем не в невесть откуда взявшемся малокровии. И к черту бы этот гранатовый сок и уровень гемоглобина.

*
Меняльный вторник был в самом разгаре: пестрел самодельной и сэкондхэндной одеждой, украшениями, журналами, книгами, пластинками, всевозможными мелкими, но полезными вещицами и бесполезными, но красивыми безделушками и галдел десятками крысиных, птичьих, песьих, фазаньих, покойничьих и даже ящериных голосов (кто-нибудь когда-нибудь слышал, как голосит ящерица?). По своей суматошности первый этаж мог смело соперничать с каким-нибудь восточным базаром. Ловец, как обычно, пришел на меняльный вторник ненагруженный, быстренько нашел свое нынешнее место, ориентируясь на уже вертевшуюся поблизости Ласку (торговавшую, как обычно, информацией) и уселся около батареи, подстелив походный коврик. От батарейных ребер по лопаткам побежало приятное тепло. Значит, отопление в Доме таки пустили? Интересно, почему же он тогда в комнате к утру совсем закоченел... и еще думал, какая сука снова курила в форточку и выстудила в итоге все помещение...
- Глобус, глобус, глобус, пробковый глобус! - пытался докричаться до всех, кто его услышит, Фазан по кличке Профессор, обосновавшийся совсем рядом с Ловцом.
- В отличном, между прочим, состоянии! Только Южную Америку сбоку мышка Марта немного погрызла!
Свой погрызенный пробковый глобус, несчастный и никому не нужный, Профессор с истинно фазаньим упорством (как всегда, "достойным лучшего применения") пытался всучить домовцам уже не первый меняльный вторник. И даже не второй. А вот свои места для меняния они с Ловцом всегда засталбливали по соседству друг с другом, нисколько не сговариваясь. И фазаньи зазывания "Глобус, глобус, глобус!" методично капали на ловцовы мозги, подобно пещерному сталактиту, поскольку он-то слышал их лучше всех. Ловец с каждым разом все больше убеждался, что это какой-то специальный нейро-лингвистический фокус: иначе с чего бы его стали посещать навязчивые идеи... заиметь себе пробковый глобус в хозяйстве?!
- Да что ж ты так надрываешься! - не выдержал он наконец, - Совсем, смотрю, меняльные  дела плохо идут?
- А у тебя, смотрю, совсем хорошо? - огрызнулся Профессор, - Смотрю, да что-то совсем не вижу длинной очереди к твоей батарее!
- А мне очередь не нужна, - безмятежно улыбнулся Ловец, достал шнурок и начал плести "колыбель для кошки" между пальцев, - Мои заказчики меня сами находят.
И ведь действительно, находили же, никакого бахвальства в словах Ловца не было. Когда больше, когда меньше, когда чаще, когда реже, но воспитанники Дома сами находили его, через знакомых и знакомых знакомых и заказывали его ловким рукам заказы на разные силки и шаманские ловушки. Конечно, по сравнению с теми же Волшебником или Мастером-Ломастером заказов у Ловца набиралось немного, но за количеством он никогда не гнался.
Ловец как раз закончил манипулировать большими и указательными пальцами обеих рук, растягивая между ними шпагатик, когда на него упала чья-то тень. И чей-то голос произнес, совсем близко - судя по всему, человек наклонился к получившемуся веревочному узору чуть ближе:
- Кис-кис-кис.
Голос был женский и незнакомый. Лицо - тоже, как увидел Ловец, подняв голову. Длинноволосая бледная девушка в черной вязаной шали смотрела на него серьезно, с непонятной, глубоко живущей в глазах тревогой, и как-то немного сбоку. Не самый приятный взгляд, стоит признать. С таким только и говорить людям что-то в духе "Я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь". Если бы древние греки в свой веки умели лепить глаза своим статуэткам-сфинксам, этим женщинам с телами львиц и крыльями грифонов - они бы вылепили им именно такие. Как у нее. Возможно, даже такие же зелено-чайные и крапчатые. Заглядываешь в них, как на дно своей чашки: зеленый чай допит почти до самых чаинок, только вот в какое предсказание они тебе сложились, ты так и не можешь понять.
Впрочем, то, как она на него смотрела, было делом десятым: заказчица, в конце концов. Бесспорно, заказчица.
- Молодец, разглядела, - Ловец склонил голову, улыбнулся, как надеялся сам, со всем своим обаянием; и честно рассчитывал получить хотя бы тень улыбки в ответ: ну же, это всего лишь вежливость, ни к чему не обязывающий этикет! Если ты сделаешь лицо попроще, нам будет легче и приятнее с тобой договориться.
- В колыбели качается кошечка. Только тс-с-с, она как раз уснула. Не стоит ее будить.
Девушка даже позвала его "кошку" из "колыбели" - трюк, с которым Ловец много раз обламывал других домовцев: ну какой, спрашивается, нормальный человек углядит в переплетении ромбов какую-то кошку?! Так что ее тихое "кис-кис-кис" было практически паролем: значит, девушка была знакомицей его знакомцев. А может, знакомцев их знакомцев. Не так уж и просторен Серый Дом с его необъятной Изнанкой. Каждый здесь с кем-нибудь да встречается, каждый на кого-нибудь да натыкается.
- Ты подошла за чем-то конкретным или так, спящую кошку подразнить?
Не дожидаясь ответа, Ловец принялся деловито перечислять:
- Могу сплести для тебя ловец снов, если мучают кошмары и плохо спишь по ночам. Могу смастерить силки на удачу, если Синяя Птица совсем от рук отбилась - действие, правда, у них будет одноразовое. Могу навертеть запуток на чужое слово, на обещание или на чью-то ложь.
Ловец помолчал, обдумывая, все ли он сказал, что было нужно знать заказчице.
- Проклятиями и охотой на людей не занимаюсь. Совсем никак, - наконец уточнил он, - Таков принцип. Что-то из названного заинтересовало?

Эта девушка в самом деле чем-то неуловимо выделялась из меняльновторничной пестроцветной домовской публики. О, разумеется, не стилем и не цветом шмоток, иначе бы ее давно уже приняли под свои крылышки те же Птицы. Но в том-то и дело, что эта "птица" выглядела как отбившаяся от своей стаи, в то время как никакой стаи как таковой у нее не было - факт. Она не кучковалась со стервятниковыми "детками", и не держалась близ Фазанов, не водила компании с нарочито обособленной от всех Четвертой, не состояла в свите Царевны. Да и с той же Чайкой Джонатан, наверное, не была особо дружна.  Домовцы поглядывали на нее настороженно, с неприязнью (кто со скрытой, а кто и с явной), как на скорбнолицую Сирин, а сама эта девушка куталась от их взглядов в черную вязаную шаль - складывала пестрые крылья - и выглядела среди них кукушкой, не понимающей, за что же ее так не любят.
В Ловце проснулась неожиданная жалость к этой нелюдимой одиночке, захотелось сказать ей что-нибудь хорошее и как-то ее ободрить.
- Ничего из этого меня не интересует, Ловец.
- Ай, да ну и ничего страшного, - Ловец положил ей руку на плечо, тепло улыбнулся, - Хочешь - постоим просто так, за жизнь поболтаем...
Однако после того, как девушка представилась, болтать с ней за жизнь ему порядком расхотелось. И милые улыбочки расточать - тоже. "Пандора", "Пандора"... Он наконец вспомнил, где видел это лицо и слышал это имя - собственно, у них же, в Машинариуме. В тот раз, когда Пандора заглянула к их вожаку, тот предпочел остаться с ней наедине, парой жестов попросив состайников "где-нибудь погулять полчасика". Находчивые Ящерицы (все, сколько их было в комнате), конечно, послушались, но не растерялись. И заслали Кнопку разузнать что-нибудь о таинственной гостье и ее не менее таинственном визите. Кнопка подсмотрел и подслушал все необходимое, после чего явился с любопытным, но не слишком неожиданным рапортом: Пандора - девушка Волка, однако.
Со своей стороны Волк когда-то ясно дал понять Ловцу, что коли тот тоже мнит себя эдаким охотником - пусть не лезет на чужие охотничьи угодья. Ловец пошнырял здоровым глазом туда и сюда, проверяя, не мелькает ли где поблизости белая вожаческая челка. Его улыбка заметно подкисла: есть ли какой резон любезничать с девушкой Волка?
- Я знаю, что ты умеешь ходить по снам.
И вот тут-то всякое дружелюбие с его лица стерлось окончательно. Ловца словно ошпарили - причем ледяной водой. Допустим, Пандора и вышла на него через каких-то общих знакомых - да только никому из них он не рассказывал о своих прошлых сновидческих похождениях, точно не рассказывал! Так откуда она об этом...
- Стоп-стоп-стоп, попридержи коней, - перебил Пандору Ловец, нервно замахав руками, словно надеялся прогнать эту кукушку со своего плетня, - Что-то ты путаешь, я никакой не сновидец и уже давно этим не... черт!
Он с досадой хватил ладонью себя по колену: надо ж было так оговориться!
"Нельзя. Нельзя, нельзя, нельзя!" - увещевал Ловца внутренний тоненький голосок здравого смысла, и на сей раз он не видел ни одной причины, чтобы его не послушать. Да и на стоящую перед ним Пандору Ловец старался не смотреть: слишком хорошо ему, оказывается, были знакомы эта ее  бледность, эти круги под невыспанными глазами и новые, невесть откуда взявшиеся за ночь шрамы или синяки, которые, конечно, пытаешься чем-то скрыть от посторонних взглядов. Вот таким ты и видишь себя в зеркало под утро, не понимая, почему ты трясешься так, что раковина под твоими упершимися в нее руками вот-вот заходит ходуном, что могло тебя так напугать и, главное, было ли оно все на самом деле или только приснилось.
Сейчас из утреннего зеркала на него смотрела эта Пандора. И в глазах ее читалось только одно слово: "Защити". Не "Сплети мне ловец снов" и не "Посоветуй мне снотворное поубойней", а "Защити".
Ловец вспомнил тот предрассветный час, когда сам остался без своего защитника от кошмаров, и постарался как можно надежнее отгородиться этим воспоминанием от прочих раздумий: еще минута и еще пара таких взглядов - и он сломается. И он скажет "Хорошо". А соглашаться на такое "нельзя, нельзя, нельзя!".
"В тот раз я бы и сам не отказался от чьей-нибудь помощи, - бессловно огрызнулся Ловец неведомо кому, - да только не от кого было ее ждать! Зато некоторые от души повеселились!".
- Умел ходить. Раньше, - буркнул Ловец, - И было это давно и неправда. Теперь вот разучился. Я не дрессировщик чужих "зверей" и не укротитель чужих кошмаров, понятно? Плохо спишь - реланиум тебе в помощь. А коли ничего от меня больше не надо - ну и будь здорова, до свиданья.
Ловец поднялся на ноги, подхватил с пола походный коврик и скатал его в трубку. Эта девица отбила у него всякое желание сидеть здесь и дожидаться еще каких-нибудь заказов на свою голову. Вроде этого вот. Пора было убираться от греха подальше.
- И правда, заказчики к тебе сами идут, - настиг его справа злорадный хмык Профессора, который хоть и не все слышал, о чем они говорили с Пандорой, зато отлично все видел, - только вот что с ними делать, ты не знаешь!

Отредактировано Ловец (2014-09-21 19:40:04)

Книга Пандоры была быстренько спрятана в сумку Профессора: все-таки лавкрафтовский "Некрономикон", издание не то что бы часто встречающееся и в той же Наружности. Такая вещь взамен погрызенного глобуса - все равно что шило, да нет, даже слиток золота на кусок мыла выменяла, но когда эта домовская мойра поймет, что к чему, лучше б ему уже быть подальше отсюда.
- А дела-то меняльные идут на лад, - ухмыльнулся он не без самодовольства и поправил очки, - Удачи тебе, значит, с твоими самоходными заказчиками... а?
Он обращался к Ловцу, которого около батареи уже не было. И когда успел смыться?...
Сколько народу действительно толчется на меняльных вторниках, ты лучше всего начинаешь понимать тогда, когда распихиваешь весь этот народ, пытаясь кого-то догнать. Пока Ловец преследовал свою горе-заказчицу, успел словить в свою сторону несколько недоуменных взглядов, пару раздраженных, одно верченье пальцем у виска, несколько окриков "Куда ломишься, баран!" и от кого-то чуть было не схлопотал локтем в глаз. (Что в здоровый, что в стеклянный - одинаково бы обидно получилось).
К слову, та девушка удалялась скоро и весьма устремленно, но никого при этом не толкая и не отодвигая. Ей словно сами уступали дорогу.
- А ну стоять!
Ловец ухватил догнанную за плечо и развернул лицом к себе. Никаких новых эмоций он там, впрочем, не увидел; как бы больно или неприятно ни было девушке от его жеста - презрение, неимоверной силы презрение в ее глазах топило все остальное.
- Кого это ты назвала трусом? - Ловец сжал чужое плечо сильнее, - Да ты сама себя послушай! Как это я могу бояться того, чего сам никогда... не видел?...
"Да запросто", - съехидничал тот самый голос здравого смысла, обиженный тем, что его, кажется, снова собирались послать к черту с его советами.
В самом деле, ну как же этот парень не понимает, что немного-то труда составит поймать его самого, тому, кто знает как и на что? Обзови трусом, намекни на то, что слабак, вырази сомнение в том, что он достойно справится с порученным ему - и готово. Сделай все это, будучи девушкой, - и эффект превзойдет все ожидания. Боже-Боже-Боже, как банально и глупо...
- Хорошо. Отлично-прекрасно-замечательно! - еще один характерный взмах руками, порывистый и озлобленный; все-таки жестикуляцией он в такие минуты владел... ну просто из рук вон плохо, - Получишь ты голову своего Зверя на золоченом блюде, раз такой расклад!
М-да. После всей этой заварухи впору будет перекрещивать его из "Ловца" в "Зверолова".
- ... получишь, да. Это я тебе обещаю. Если сделаешь все, как я скажу, - продолжил Ловец, немного успокоившись.
- Ты, конечно, могла бы описать мне свой кошмар на словах или попробовать нарисовать его на листочке, - Ловец возвел глаза к потолку, - но сны - дело тонкое. Особенно чужие. Согласись, будет обидно, если меня вдруг загрызет какая-нибудь левая тварюга, а тот самый Зверь так и продолжит сниться тебе и питать к твоей личности нездоровый гастрономический интерес? Так что у меня есть идея получше. Стопроцентный гарантированный способ.
Он смерил девушку взглядом.
- Сегодня вечером, после ужина, или нет, лучше даже после отбоя приходи в комнату седьмой. По возможности постарайся ни с кем не пересекаться по дороге. Захвати с собой..., - Ловец помолчал, еще раз сверяясь с внутренним списком, - ... каких-нибудь ниток-шнурочков-веревочек, ты ведь вроде шьешь или вяжешь? Вот как эти, - он продемонстрировал кусочек темно-синего шпагата из своего кармана.
- Главное, чтоб эти нитки были твоими и ничьими больше, упаси боже. Чтобы чаще всего работала с ними именно ты. Ну, и что еще?... Зубную щетку, расческу, какую-нибудь там пижамку... ночнушку..., - Ловец оттянул ткань водолазки с туловища, - Или в чем ты обычно спишь? А, черт.
Чудненькие разговорчики у них пошли, конечно. В чем же у нас спит прелестница Пандора? А если без всего, то почему? А, может, еще и на каком боку и в какой позе?
Больше всего Ловца раздражали сейчас даже не они, а как-то подозрительно запылавшие уши.
- И подушку. Свою, - закончил он, одолев ни с того ни с сего напавшее на него смущение, - Гостевых мы в комнате не держим. Да, как бы похабно это сейчас ни прозвучало, но довожу до твоего сведенья, что эту упоительную ночку нам с тобой предстоит провести вместе. На одной кровати. Вдвоем. Ну, если не считать, конечно, еще человек десять наших Ящериц в комнате, - Ловец криво усмехнулся, - Я бы, конечно, предложил тебе Перекресточный диван в качестве ложа, и всю соответствующую романтику, но... Сама понимаешь, тогда как пить дать поползут слухи. Оно тебе нужно? Вот и мне тоже нет. Так что...
Он не договорил и вновь вспыхнул до корней волос.
- ... вот ты только ничего там себе не навоображай, пока будешь ждать вечера! - выпалил он и, быстро отвернувшись, пошел по коридору. Но, внезапно вспомнив кое-что, остановился:
- Кстати, об оплате: дорого возьму! - зло каркнул он через плечо на прощание.
Пандоре наверняка было невдомек, что после этого о плате как таковой Ловец забыл практически сразу же: когда ему бросали такие вызовы, он готов был работать, что называется, "на чистом энтузиазме".
И сам он в этот момент еще не понимал, что его одолевает сильнее в ожидании вечера: азарт от грядущей охоты, страх внедряться в чужой кошмар - или, чего уж там, волнение перед девушкой.