Может быть, я умру. И, может быть, смогу убрать «может быть» в предыдущем предложении. ©

Я думаю, Кофейник придумал очень несчастный человек. Существует множество легенд о том, кто же совершил это бесспорно грандиозное открытие, но, как правило, ни одно мнение не сходится воедино, не совпадает. Даже Табаки увиливает от ответа, придумывая истории все запутаннее да чуднее.
Здесь напиваются, дерутся, становятся незаметными. Я пришла сюда по третьей причине, мне нужно подумать, нужно набраться смелости, нужно прочувствовать каждый кирпичик в последний раз. Наши мечутся из крайности в крайность: то балагурят до рассвета, наплевав на все правила и воспитателей, то прячутся в своих норах, шебурша мыслями, страхами и нерешительностью. Кофейник пуст, я с ужасом осознаю, что он умирает, что без нас он превратится в обшарпанные стены, в которые не вернуться, как бы они ни звали обратно, предсмертно задыхась и хрипя.
Тихо скрипит дверь, я глажу ее шершавую поверхность с почти материнской нежностью и улыбаюсь, шепча про себя: “Кто-нибудь обязательно о тебе позаботится. Кто-нибудь непременно вернется”. Я вру, и от этого мне становится гадко, я вспоминаю всех этих родителей, которые говорили нам тоже самое.
Я давно приняла решение. И буду держать Лорда за руку, все время держать, чтобы не заблудиться, чтобы обрести заново, но уже не здесь. Буду зарываться пальцами в его мягкие волосы (у меня они совсем не такие) и вздрагивать от радости всякий раз, когда он никуда не исчезнет. Потерять его я боюсь даже больше любой Наружности.
Через два дня мы все родимся. Или умрем: кто как захотел, кто как для себя выбрал. У меня осталось всего две сигареты, эта цифра преследует, напоминает о себе, страшит и радует одновременно. Мы тысячи дней до смерти этого боялись, так что нам всего два?
Пепел неуклюже скатывается куда-то, помимо пустого стакана (наверное, кем-то оставленного). Я смотрю как горит в полумраке папиросная бумага, и как сизый дым тлеет, взвиваясь в потолок – только тогда и успокаиваюсь, прикрыв глаза от удовольствия. Даже если Там этого не будет, этого не останется и Здесь. Останусь только я и моя последняя сказка на ночь.
За дверью Кофейника раздаются чьи-то размеренные, почти кошачьи шаги, я сначала настораживаюсь, но затем перестаю прислушиваться. Реагировать на звуки, страшиться их, больше не имеет смысла. Может быть, мне нужна сейчас компания, а может быть и нет. Может быть, мне вообще больше ничего не нужно, кроме? И если кто-то уверенно подходит к дверям и беззвучно замирает возле, то это точно не он.
Сигарета быстро кончается. Морщусь и задумчиво разглядываю вторую, мучительно решая, стоит ли разделываться с ней прямо сейчас.
Наверное, не стоит, - отодвигаю ее, всю переломанную, обмякшую, как я сама.
Даже непривычный для Кофейника холод обыкновенен, ты даже не можешь с уверенностью ответить, что выдыхаешь: пар или дым. Спишь ты или бодрствуешь. Ты это или уже не ты.
Не получается усидеть на месте, и я круг за кругом обхожу комнату, которая тоже – весь мир. Мне нравится трогать шершавость столиков, прохладные стены и липкую стойку, нравится вдыхать сотни запахов, которые не выветриваются, если знаешь как дышать, нравится слышать голоса, что до сих пор отдаются эхом в воздухе – эти моменты я заберу с собой.
Усаживаюсь на барную стойку, ноги, бледные и тонкие, болтаются, будто веревки, а я смотрю в потолок, и мне кажется, что я вот-вот увижу небо.