1-Кличка
Ловчий, Ловец
2-Комната
Ящерицы, комната 7.
3-Заболевание
Отсутствие левого глаза; никтофобия (боязнь темноты), панические атаки на ее почве, хроническая бессонница.
4-Отношения
По отношению к домочадцам занимает бесхитростную позицию «Врагам враг, другу друг»; в принципе, и тех и других у него получается наживать примерно поровну. Драк не то что бы ищет на свою голову, - скорее, не избегает, если таковые назревают. Чересчур кровожадно или чересчур сердобольно он себя с другими тоже не ведет; если уж у кого получается ему досадить - Ловец не успокаивается, пока не догонит или не отловит своего обидчика и не устроит ему хорошую трепку, чтобы впредь вредить было неповадно. А спастись от преследования Ловца можно разве что юркнув в тот же темный подвал: Ловец, скорее, войдет в горящий дом, чем туда.
Любит завоевывать человеческое внимание, дружелюбие, преданность, «ловит» того или иного домочадца в круг «своих». Если привязывается к кому-то, то накрепко; расстается – тяжело, подолгу не «отпуская» «своего» человека от себя.
В грызню Каина с Авелем честно старается не лезть и всячески отгородить и освободить себя от любой стайной политики. Симпатизирует Волку. С предубеждением относится к Слепому, считая, что у кого - у кого, а у этого парня точно не все... Дома.
5-Биография
Наверное, Ловцом этот парень был с самого начала - до всяких там кличек и стай, Изнанок и Наружностей, еще когда он жил не в Доме, а в доме, пусть и без матери, но со своим отцом - парнем хоть куда, надо сказать, - а летом уезжал в монгольскую деревню Ханх, к своей прабабушке. Почему, спросите, "Ловец"? А кто в детстве больше любил догонять, чем убегать, когда играли в салочки, и искать других, чем прятаться самому, когда играли в прятки? К кому мяч так и шел сам в руки, когда собирались на дворовой баскетбольной площадке? Кто обожал, пусть и нечасто, выезжать с отцом на охоту? Кто не успокаивался, пока не разгадывал загадку, не решал какую-нибудь задачку или головоломку своим умом, не находил ответ на вопрос или решение той или иной проблемы, даже своей, маленькой?
Его отец тоже был, в каком-то смысле, ловец: работал в полиции и ловил преступников. Пока однажды не доловился на свой век: был застрелен одним из злоумышленников. "На ловца и зверь бежит", - только и сказала прабабушка мальчика, живущая в Ханхе, узнав о печальной вести.
Какое-то время Ловец жил вместе с прабабушкой.
Он рос активным, здоровым и смышленым мальчиком. Прабабушка отлично видела, какие качества желал воспитать в своем сыне отец, и потому старалась, чтобы все ростки целеустремленности, силы воли и силы духа дали свои достойные всходы.
Было только одно «но».
Мальчик с детства боялся темноты. До выпрыгивающего из груди сердца, до холодного пота градом, до дрожи каждой клеточкой тела. Чего он только не делал, чтобы его не загоняли спать и не гасили свет в его комнате: и засиживался над уроками, и читал в постели до самого позднего поздна, и жаловался на бессонницу... Хоть из дому от такой напасти убегай, не будь в ту пору за окном так же темно и не водись в подворотнях разные подозрительные личности, которые темноту не боялись, а, напротив, любили.
Постепенно тревога смешалась с хронической усталостью, и родилась… Фобия.
В один из своих панических приступов, ночью, Ловец повредил себе левый глаз, дабы туда "не влезла тьма". Глазное яблоко хирургическому восстановлению не подлежало, врачи отправили на протезирование. К светло-голубой стекляшке между век мальчик привыкал долго.
Прабабушка знала о его никтофобии и пыталась бороться с ней своими методами. Поила внука травяными отварами, напевала над его подушкой свои, полудетские-полузаклинательные колыбельные... Самым дорогим и самым ценным подарком от прабабушки стал ловец снов, лично для него ею сплетенный. Кроме того, она же и научила правнука мастерить такие же ловцы снов и прочие шаманские ловушки: на удачу, на страх, на обещание…
Несмотря на крутой несговорчивый характер и то, что прабабушка многое, как ему казалось, не понимала в жизни или понимала слишком уж по-своему, - Ловец ее очень любил. Так же сильно, как отца.
Но потом у него не стало и прабабушки.
Опекуном Ловца стала женщина, работавшая в интернате для детей с ограниченными возможностями. Добродушная, отзывчивая, приятельница его отца. Она хорошо знала Ловца, от всей души жалела его, потерявшего самых близких своих людей, и искренне желала ему помочь. Но у нее, детского психолога со стажем, для борьбы с разного рода фобиями имелись свои методы, проверенные и надежные. И никакой вере в силу всяких там заклинаний, ловцов снов и прочего шарлатанства среди ее взглядов, понятное дело, места не было.
- Ты зациклен на этой штуке, - разъясняла она мальчику, мягко, терпеливо, но настойчиво, - Психологически зависим от нее. Так нельзя, понимаешь? Тебе внушили, что помочь могут только эти кольца с ниточками. Но ведь это же не так, на самом деле? Ты не можешь отрастить себе второй глаз, и поэтому тебе дали протез. Но избавить себя от страха темноты ты можешь - сам. Тебе не нужна эта штука. Так же, как здоровым ногам не нужен костыль, а здоровым глазам - очки.
Потому что и никтофобия - это не болезнь, а навязчивое состояние.
И хотя сам Ловец больше верил как раз в колдовские колыбельные и подарок прабабушки, он видел, что ему действительно хотят помочь. Потому, в конце концов, поддался на уговоры провести с ним небольшое психологическое испытание. Он доверял приятельнице отца и не хотел прослыть неблагодарным.
Комната, в которую его привели, была небольшой и, наверное, уютной. Там было тепло. Там был постелен ковер с пушистым ворсом, там стояло мягкое кресло, в котором можно было удобно откинуться и подремать, там играла тихая расслабляющая музыка. Ловец пробыл там честных двадцать минут и, наверное, не прочь был бы посидеть в кресле и послушать музыку и подольше, - не будь в этой комнате темно, как в погребе.
…Увязая ногами в живой и жирной каше из полудавленных червей, согнувшись, прикрыв ладонью нос и рот, как при пожаре, он кинулся бежать. Достигнув наконец двери (целый километр, наверное, пробежал, не меньше) или стены или же чего-то твердого, чем заканчивалась эта безграничная комната и темнота, он забарабанил в него кулаком:
- Откройте!! Откройте, пожалуйста!
И когда он сполз по ней до самого порога - дверь действительно открылась. И из нее навстречу ему хлынуло солнце - сильно, ярко, до слез в отвыкших от света глаз, или, может, он плакал от облегчения и радости - неважно. Ловец был настолько рад свету, что даже не утрудился спросить себя, откуда же за дверью оказался пологий холм, поросший торчащей травой, уже немного подпаленной солнцем.
... место, в котором он очнулся потом, было белее белого. В Могильнике всегда так мертвенно-бело, как пояснили ему уже позже, когда он узнал, что будет здесь жить и учиться. Там, в темной комнате, он потерял сознание и долго не приходил в себя, а откачивали его уже в Могильнике Дома. Еще позже он узнал, что то место, солнечное и так похожее на Ханх, из которого он попал в Могильник, в стенах Дома называют "Изнанкой".
Радость от открытия нового необыкновенного места, впрочем, существенно омрачал тот факт, что женщина-психолог, тоже работавшая в Доме, несколько недель и в глаза не смела ему смотреть при встрече.
Дом казался ему весьма... своеобразным местом: не так уж хуже того, что называли здесь "Наружностью", но точно не лучше Изнанки. К нему нужно было привыкнуть. Дом собрал под своей крышей таких же, как он: потерявших родных (а может, никогда их и не знавших) и обладавших различными недугами: этот не видел, тот не слышал, еще кто-то не мог ходить на своих двух... Причем любой из недугов, что было для Ловца странно и дико, мог стать поводом для насмешек и издевательств. Как, впрочем, и многое другое.
Например, в сущий восторг ребят приводил его стеклянный глаз. Хотя смеяться над ним разонравилось довольно быстро: когда они поняли, что не шевелящийся, все время глядящий в одну точку глаз на одном лице с другим, таким же, но живым, подвижным, выразительным - это ни капли не смешно. Скорее, жутенько. После нескольких драк мальчишки выяснили еще и то, что в этот глаз парню лучше не целиться: защищать свой драгоценный протез он умел. А уж если ловил за руку, то впивался своими твердыми костлявыми пальцами так, что только жилы не вытаскивал.
К слову, драк Ловец не то что бы искал на свою голову, - скорее, не избегал, если назревали. "Умей постоять за себя!", как учил его отец. И Ловец, никогда не имевший возможности похвастаться мышечной массой, худощавый, но жилистый и ловкий, - стоял как умел. Даже когда сбивали с ног.
Оставив в покое жуткий стеклянный глаз, мальчишки переключились на его хобби, а именно - ловцы снов. "Может, еще к девчонкам подашься, феньки плести!", дразнились они, но он и это пропускал мимо ушей. Да, позже то, что он мастерит ловцы снов и другие полезные штуки, стало вызывать уважение, а не насмешки: когда по Дому пошла молва, что его ловцы снов и шаманские ловушки действительно помогают. Из одноглазого девкоподобного "фенькоплёта" он стал кем-то вроде местного домовского колдуна, которого так и прозвали - Ловец.
Сам Ловец отлично понимал, что не таких насмешек ему по-настоящему следует бояться, да и мальчишки пока еще смеются не над тем. Его проклятая никтофобия - вот что следует скрывать от домовцев, всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Потому что для взрослого парня нет ничего позорнее детского страха темноты. И когда это раскроется еще хоть для кого-нибудь, кроме врачей и воспитателей, - придет конец его спокойной жизни.
Хуже всего, конечно, ему приходилось по ночам, когда нужно было поспать хотя бы пять часов до начала нового учебного дня. Темнота по-прежнему душила его, но пока над кроватью висел его ловец снов - хотя бы не было ночных кошмаров.
Отношения с одногруппниками, или состайниками, как любили называть себя младшие, подражая старшим, сложились у Ловца с серединки на половинку. "Врагам враг, другу друг", вот как держал себя Ловец.
И врагов и друзей у Ловца было примерно поровну.
Но, как это часто бывает, враги умудрились напакостить хлеще, чем потом друзья - расхлебать.
Мало-помалу он научился приспосабливать свой ловец снов так, чтобы видеть определенные сны. Например, ту же Изнанку. Попадать туда через такой вот своеобразный нитяной "портал" получалось, конечно, через раз - но все-таки получалось.
Его ловец снов сожгли, когда он ушел туда.
…Ловец нервно дернулся - да обнаружил, что накрепко прилип к пылающей паутине, так похожей на его ловец снов. А тьма, более ничем не удерживаемая, обволакивала все его тело, наполняла легкие, затапливала чернотой глаза от нижнего до верхнего века и шевелила поднимающиеся волосы на затылке.
Игры кончились, Ловец. Ты пойман, "пятнашка", но водить теперь - мне. Водить здесь тебя и водить тобой. Ты не сумел хорошо спрятаться, и ты виноват.
Ты сам попался в свои же сети.
В воздухе явственно почуялся противный запах паленой кожи и перьев. Одна из нитей, вспыхнувшая особенно ярко, пребольно обожгла Ловцу пальцы, и в ту же минуту...
... он проснулся в общей комнате.
- Что они наделали..., - повторял Ловец, уставившись в одну точку, туда, где раньше в воздухе синела самая большая бусина, - Что же они наделали.
Это было хуже, чем выбить безногого из его коляски. Хуже, чем сдернуть со слепого темные очки в солнечный день.
Злоумышленник отыскался во время большой перемены - присевшим на перила лестницы и гоготавшим над чем-то вместе со своими дружками. Не обращая ни малейшего внимания на оживленную толпу вокруг, Ловец стремительно прошагал к нему и с рыком "Попался, ублюдок!" сшиб его с перил. Мальчишки покатились по лестнице; уже внизу, отбив и ушибив себе все, что успели, они продолжали колотить друг друга. За воспитателями послали почти сразу же: это была одна из тех немногих драк Дома, глядеть на которую зевакам было страшно, а не потешно.
Поджигателя наказали. Ловца, впрочем, избившего его до полусмерти, - тоже: заперли в Клетке на несколько часов. Спасибо хоть не стали выключать там свет. Хотя Ловцу, наверное, даже на это было бы теперь плевать. Он понимал, что пришел конец всему.
Однако время, которое, как известно, лечит все, позже нашло замену утраченному ловцу снов. Различные лекарства, успокоительные, снотворные, алкоголь, даже наркотики, когда удавалось их достать, - в ход шло все. Главное перед сном - довести себя до такого невменяемого состояния, когда становится уже все равно, темно за окном или светло, луна в небе или солнце, на Изнанке находишься или в Доме, и кто ты вообще есть - воспитанник или какая-нибудь чернодырая тварь в плаще.
6-Характер
Смотрит на людей – чаще всего пристально, впивается глазами, словно именно тебя-то он и высматривал и, наконец, нашел в толпе. Не стесняется разглядывать и смотреть в глаза. Вцепляться привык не только взглядом. Любит по-дружески виснуть на приятельских плечах, может запросто схватить человека за руку или за одежду, вцепиться в плечо - да как крепко! Отпускает при этом как бы нехотя. Все объятия и рукопожатия у него получаются крепкими, собственническими, почти агрессивными.
Еще привык барабанить пальцами по чему угодно. Никак не может успокоить свои руки, с тонкими, ловкими, нервными, до омерзения подвижными пальцами. И как только не устают?.. Если он не прячет руки в карманы, то принимается выстукивать пальцами какие-то гаммы, марши, дроби и прочую сумасшедшую Морзянку, поскребывать ногтями обо что-нибудь, вертеть пальцами "мельницу", крутить в них карандаш или ручку, пока те в конце концов не сломаются, терзать ими четки. Безостановочно.
Наверное, из таких со временем вырастают отъявленные ловеласы-альфонсы - ловцы трепетных женских сердец. Или отчаянные авантюристы - ловцы удачи. Или даже неплохие фотографы - ловцы уникального момента. А он выбрал себе куда более простое и скромное занятие: мастерить ловцы снов и шаманские ловушки для всех желающих. Хотя при этом никакие приключенческие или любовные авантюрки (да и вообще, ничто человеческое) ему не чужды.
За свое мастерство Ловец берет не деньгами, а услугами, как и принято у всех колдунов. Любит иной раз, нацепив загадочное выражение лица, ляпнуть что-нибудь околофольклорное в духе "Отдашь мне то, о чем сам еще не знаешь и что уже тебя дожидается". И потом - любоваться на не на шутку озадаченную физиономию заказчика.
За "вредные" заказы Ловец берется крайне редко и с большим нежеланием. "Зачем тебе охотиться на людей?", когда-то строго спрашивала его прабабушка.
Единственный, кому Ловец не может помочь своим мастерством, - он сам. Ведь даже если он поймает чужую удачу в свою сеть - она все равно не станет его удачей. Да и новый ловец снов взамен старого он тоже не может себе сплести: его должен сплести ему кто-то еще, с хорошими помыслами и добрыми намерениями.
Так что некому лечить лекаря и некому сторожить сторожа.
Поощряет запанибратство и не признает никаких церемоний и формальностей.
То, что в нем было заложено с детства, он в себе сохранил: видишь цель - лови ее за хвост, чуешь добычу - преследуй ее не отставая. За чем бы он ни охотился, чего бы ни добивался, в нем просыпается настоящий азарт. Чего-то можно добиться силой, а чего-то - хитростью, одно нужно долго выслеживать, другое - приманивать...
Хотя нередко упорство этого человека оборачивается упрямством, целеустремленность - злопамятностью и мстительностью, так что взрослые только качают головами: "Способности и силы, достойные лучшего применения".
Выпуска Ловец, ждет, как и все остальные, без энтузиазма, но осознает, что там, в Наружности, тоже придется как-то и чем-то жить. Потому готовит себя, как может: старается хорошо учиться, но удается ему это с переменным успехом, поскольку из-за недосыпа зачастую спит прямо на уроках.
Все еще не разучился и не разлюбил играть в баскетбол, все еще ненавидит ночь, воюя с ней лучом фонарика, пламечком зажигалки или спичек, и все еще боится Изнанки.
Мяч перекатывается по ободку кольца с сеткой, ночь наступает все так же регулярно и неизменно для всех, а на Изнанку его все-таки иногда отправляют выпивка или наркотики, принятые перед сном.
Где он каждый раз становится тем, чем он становится.
Прочие факты:
- вместо левого глаза - искусственный стеклянный протез. Нормальный глаз сам себе когда-то выцарапал, во время одного из панических припадков;
- во время другого припадка поседели волосы;
- один раз пытался покончить с собой;
- страдает бессонницей;
- никтофоб. Со своей фобией борется всеми доступными, возможными, разрешенными и запрещенными средствами;
- хронически недосыпает. Со всеми вытекающими;
- не может спать без включенного ночника - во всяком случае, без него и без панических атак при этом;
- любит острую пищу и этническую музыку;
- сам не умеет, но всегда рад послушать, как кто-то поет;
- мастерит ловцы снов, шаманские ловушки на поимку удачи, страха, чужой симпатии, запутки и т.д. Для всех, кто только пожелает;
- умеет плести "колыбель для кошки" между пальцев и прочие забавные веревочные штуки;
- еще любит побросать мячик в баскетбольную корзинку на досуге;
- знает парочку древних монгольских ругательств, но как бы ни был велик соблазн, не решается произносить их вслух. Даже тихонечко и даже сквозь зубы: этими хараалами - проклятиями пользовалась его прабабушка, и порой они сбывались самым невероятным образом. К тому же, прабабушка пригрозила, что лично встанет из могилы и отлупит его своим чугунным черпаком, если услышит такое от него. И Ловец почему-то ни секунды не сомневается, что так оно и будет;
- у него очень нервные егозливые руки;
- не церемонится с границами чужого личного пространства;
- не боится Наружности, но боится Изнанки;
- "Умей за себя постоять!", учил его отец;
- "Не причиняй вреда другим людям", учила его прабабушка.
7-Предполагаемая внешность
Безызвестный он
8-Пробный пост
Поздними вечерами, когда не удается достать ни одно из веществ, способных напрочь вырубить его до самого утра, - Ловец начинает оттягивать момент своего засыпания. Оттягивает его дооолго, упооорно, старааательно... как резиновый браслет на запястье, зная, что в конце концов эта штучка все равно не выдержит и больно его щелкнет.
Однако он делает все возможное.
Он считает овец, свистунов и мюмзиков.
Он кается во всех своих грехах, за эту неделю и за следующую заодно.
Он вспоминает названия кораблей в гомеровской "Илиаде", стараясь не пропустить ни одно.
Сгодится все для того, чтобы хоть чем-то занять ум, пока к нему не подкрался сон.
А иногда Ловец принимается ворошить воспоминания своей не Бог весть какой долгой жизни. Копошится в этих старых газетных вырезках, тоже старательно и преувеличенно увлеченно, листает их, словно записную книжку с множеством ярких закладок или фотоальбом.
Возможно, у него было бы и то, и другое, возьми он в привычку вести дневник или щелкать на камеру все, что движется.
И иногда Ловец спрашивает себя: что же за шутки шутит этот Дом со временем? И как получается здесь один день прожить, словно полжизни, а месяц - словно полчаса?
***
Поначалу в комнате, в которую его привели жить, ему понравился только ее номер. "Семь" - это всегда было таинственно, судьбоносно и эзотерично. Хоть нумерология и имела к шаманству весьма опосредованное отношение, ее не стоило списывать со счетов.
Однако едва Ловец ступил на порог комнаты, как понял: для житья это место непригодно. Ибо захламлено сверх меры. Кто-то ошибся (или неудачно пошутил) и привел его в какое-то складское помещение Дома, где хранились транзисторы, микросхемы, проводы, плоскогубцы, паяльники и прочие всякие всякости, из которых, судя по всему, пытались общими силами собрать Терминатора. Причем хранились в беспорядке: катались по полу, закатывались под стулья и стол, валялись грудами на кроватях, пылились на верстаке, на подоконнике и даже свисали с люстры. Все эти предметищи, предметы и предметики обитали здесь вольготно и постепенно захватывали своими массами территорию. Их хозяева попросту терялись во всей этой пестрой разнокалиберной куче-мале.
Кроме того, хозяева были заняты делом - каждый своим. Поэтому когда один из них, корпевший над фанерными пластинками и гитарными колками, поднял голову от своего занятия и крикнул ему "Эй, в дверях! Новенький, что ли? Как кличут?", Ловец от неожиданности послушно ответил, как.
- Ловец, значит, - протянул коренастый парень, развалившийся на своей кровати и перекидывающий что-то из руки в руку, - Ну проверим, чего стоит твоя кличка.
И запустил этим "чем-то" в Ловца. Тот, чисто инстинктивно, поймал: это оказались, слава всем святым, не плоскогубцы и не ступенчатое сверло, а всего лишь яблоко - небольшое, круглое такое, ярко-зеленое. Сумка соскользнула с плеча Ловца и оказалась на полу. Точнее, в руках его провожатого.
- Не соврал, значит, твой крёстник, - усмехнулся он.
И, размахнувшись посильнее, отправил ловцовскую сумку в полет через всю комнату, прямо на кровать, закиданную всякой дребеденью чуть меньше, чем все остальные.
Ловец резко повернулся к швырнувшему его вещи, точнее, дернул голову в его сторону, чуть сгорбился, скрючил пальцы. Один раз его сумку так уже швыряли - с третьего этажа, из окна классной комнаты. Хотели проверить, видимо, кто полетит за ней следом: сам Ловец или пакостник. В тот раз у него, правда, хватило достоинства просто, без психов и выкрутасов спуститься за сумкой во двор. Хоть и лелея свою злобу всю дорогу, словно сломанную руку в подвязке.
Но это в тот раз. А в этот?
- Эй, эй, эй, - паренек, прочитав в его взгляде явственную угрозу, отступил на один предусмотрительный шаг, примиряюще выставил раскрытые ладони, - В чем дело? Ты что, нервный? Я только хотел показать, где ты будешь здесь спать.
***
- Ух ты! - только и выдохнул мелкий Кнопка после того, как Ловец открыл перед ним свою большую дорожную шкатулку. Глаза паренька восхищенно разбежались по всем этим сокровищам и разгорелись истинно детским восторгом: столько там было всего... цветного-разноцветного... бисерного... стеклянного... плетеного... блестящего и переливающегося...
- Миленькие маленькие штучки, - умильно протянул Кнопка, вытащил из ларчика одну из бусин, покатал в ладони.
- Ага. Рад, что тебе нравятся, - ответил Ловец и поднес к свету узор, сплетенный из нитей и собственных пальцев. Может, это была очередная безобидная "кошкина колыбель", а может, и какая из особых запуток...
- Наверное, часто теряется такая мелкота, а? - вкрадчиво предположил Кнопка, по-прежнему не расставаясь со своим (теперь же уже своим, да?) самоцветом из чужой шкатулки.
- Ну, бывает иногда.
Ловец рассматривал внимательно, что же у него получилось, чуть сощурив здоровый глаз. Нити подрагивали у него в руках, точно были живыми и шевелились.
Бусины в руках Кнопки уже не было видно: успела, вероятно, перекочевать в какие-то неведомые тайники кнопкиной одежды. Вероятно, Ловец так бы никогда и не нашел пропажу, а может, и не обнаружил бы... не случись непредвиденное: бусина вдруг выпала откуда-то из рукава, а может, из-за шиворота и со стуком покатилась по полу.
Кнопка замер. Ловец даже головы не повернул на тихий звук. И тогда Кнопка решил, - очень, конечно, зря, - что не вся добыча еще потеряна и совершил еще одну свою непростительную ошибку: полез поднимать упавшее.
Едва он достал свою красивую бусину из-под кровати, как на руку ему тут же наступили. Прямо на пальцы. Не каблуком ботинка, не жесткой подошвой кроссовка, просто босой ногой. Но прижали чувствительно; словно давя гадкое домашнее насекомое.
- Часто теряется, да, - Ловец наклонил к нему голову близко-близко, свесив волосы до самого пола. Улыбнулся, поняв, что Кнопка испуганным зверьком глядит в его неподвижный глаз, а не в настоящий. Почему бы вдруг? Тот как раз, по мнению многих, у Ловца всегда смотрел на людей мягче, нейтральнее, чем живой.
- А потеряется отсюда еще хоть что-нибудь, - Ловец встряхнул шкатулкой многозначительно и шумно, - я тебе обе руки оторву.
Кнопка закинул бусину обратно в ларчик и затеребил свои отдавленные, куда более драгоценные пальцы, любовно их пересчитывая, словно ему их только что едва не отрезали.
- А эту - можешь оставить себе, - пожал плечами Ловец, - На добрую, так сказать, память.
Кнопка молча помотал головой: нет уж - нет уж, такая "добрая память" ему ни за какие шкатулочные самоцветы не сдалась.
К тому же, уж очень эта красивая бусина напоминала стеклянный ловцовский глаз своим цветом.
***
Впрочем, неудачливый воришка оказался отходчивым пареньком, так что вечером этого же дня он уже не дулся на новенького, а сидел, как ни в чем не бывало, и с любопытством разглядывал творения его рук.
- Ты делаешь эти штуки, - Кнопка пропутешествовал пальцем по паутинке одного из ловцов снов, - чтобы подглядывать, что кому снится, да?
- Чтобы людям не снилось ничего плохого, - поправил Ловец, - И чужие сны я не подглядываю, честно.
- Да ладно? Чем докажешь?
- А вот чем.
И Ловец завязал себе глаза полоской темной ткани. Только после этого, найдя кнопку наощупь, он погасил ночник.
Не открывать же мальчишке, что все это, по правде, делается ради того, чтобы в глаза не влезла вездесущая тьма. Одного глаза он и так уже лишился, по ее милости.
Ловец затянул узел на затылке потуже и опустил голову на подушку.
Спокойной ночи, Дом.
Спокойной ночи, ночь.
Не дари мне своих снов, не насылай кошмаров и не отправляй, ни за что на свете и ни в коем случае, не отправляй меня на Изнанку.
9-Связь с Вами
_______________________________________
Отредактировано Ловец (2014-07-14 16:46:52)