— А я плохой Прыгун. Неправильный.
— Что значит «плохой»?
— Я этого не люблю.

Чертов придурок! Словно нарочно! Для парня, который так упрямо отрицает Дом, у него совершенно неприличный энтузиазм зарождается временами в части тела, которая вечно жаждет неприятностей. А это вот и есть Дом! Тот самый, что доводит ребенка до исступления каждый всякий раз, когда ответы не укладываются в черепной его коробчонке. Он ведь весь такой смышленый и рациональный, пришел из Большого мира и теперь снисходительно взирает на местных аборигенов, что не наигрались в детстве в выдуманные ими же игры. А аборигены-то что-то не давятся смехом, когда он восторженно слушает Сказки и сетует на то, что ему таких не придумать. То ли из вежливости, то ли гуманно оберегая наивное чадо от реальности, которая тут умеет кусаться так, что Курильщику и в страшных снах не снилось. У нас тут, знаете ли, у всех следы ее зубов на заднице. Обитатели Дома носят их с гордостью, как знак отличия.
Курильщик  любопытствует не в тех сферах. Иначе знал бы, что нельзя доверчиво хлебать все, что сунут в руки в местных коридорах. Особенно если в роли данайцев с дарами Большая Птица. Но мы же гордые и обиженные в самых лучших чувствах! "Умру, чтобы все плакали и медленно угасли в муках совести!". А мы теперь видите ли "Придите и заберите бренные останки состайника!", когда сам дегустатор стервятничьего пойла уже малость не здесь и идти за ним путь не близкий. Оно не то, чтобы далеко. Даже ближе чем, хотелось бы, вероятно. Лично мне, иные-то в восторге. Но сегодня в очередной раз оскорбленная в своем самом светлом порыве любопытства тонкая душевная организация уползла несколько дальше Перекрестка. И кого за ним туда отправлять? Зарекайся туда возвращаться, жги мосты и сожри всю золу, но дерьмо - твое слово, если ты местная мать-наседка для юных неокрепших и доверчивых умов. Сомнительная должность, но неприлично давно и неоспоримо за тобой, так что ешь, не обляпайся, Сфинкс.
"Ну-ка, скажи мне быстро, существуют ли прыгуны и ходоки?"
Вопрос сродни загадке про ворона и конторку. Не существуют, нет. Живут бурно и насыщенно и наслаждаются своей прыгучеходячей жизнью. Какой бы дерьмовой она им там не выпала. Потому что это даже не приключение уже давно. Это их быт. Настоящая их жизнь только там, а Дом - серый и скучный задний двор столь увлекательной для них Изнанки. Здесь их "Там", и только на Изнанке единственное и неоспоримое "Тут".  Carpe Diem, детки!
Я возвращаюсь в эти места мальчишкой. Лет восьми, тех самых славных времен, когда пребывал я в святой уверенности, что будучи столь особенным, являюсь неприкосновенным для чьей-либо злости. Я ведь весь такой маленький и беззащитный! И свора преданных шавок рослого, черт бы его побрал, белобрысого мальчишки еще не развенчали этого прекрасного мифа и таким я кажусь себе более защищенным, вероятно. Даром, что на собственной шкуре испытал уже однажды, что великолепная в теории эта система не работает.
Я иду быстро, ветер путается в рыжевато-русых моих волосах и треплет пустые рукава куртки, которые Кто-то не заправил заботливо мне в карманы. Спасибо, что обут, шаркаю и спотыкаюсь временами кедами великовозрастного Сфинкса. Угоди я сюда снова в ледяных, мокрых и липких носках, не поручился бы за содержимое желудка, без того тошно. Потому, когда нахожу типа, из-за которого пришлось сюда вернуться, чудом удерживаюсь от того, чтобы не обрушиться на спящую его физиономию коротким, но емким, пинком. Только приседаю (благоразумно на безопасном расстоянии) на корточки и чешу нервно подбородком колено. Даже будить не пытаюсь. Не то чтобы я тут пришел стеречь его сон, аки преданный кот, но если не остыну, точно покалечу.
Пока дрыхнет эта гиперобщительная сволочь, решившая стать собутыльником старины Птицы, почти прихожу в себя и постигаю дзен. Даже в воду захожу по щиколотку, только ни одного врага мимо так и не проплывает. Зато, когда юный экспериментатор, пробуждаясь, начинает распугивать изнаночную фауну, нелитературной похабенью, мне выпадает шанс без лишней суеты пнуть по воде и окатить Курильщика брызгами.
- Утра доброго!
Получается как-то сварливо. И, наверное, до неприличия узнаваемо.